Опасность выхода Молдавии из соглашения 1992 года, заложившего принципы мирного урегулирования вооруженного конфликта на Днестре, сегодня является вполне реальной. Такое мнение в интервью «Известиям» высказал глава МИД Приднестровья Виталий Игнатьев. Дипломат рассказал, почему Молдавию в Тирасполе считают фактически второй Румынией, а ее официально нейтральный статус — фикцией, а также о том, стоит ли ожидать от властей Приднестровья формальных шагов в сторону присоединения к России.
«Создается совокупность элементов давления на Россию и на миротворческую операцию»
— В начале спецоперации постоянно заявлялось об обстрелах вашей территории со стороны Украины. Какова сейчас ситуация с безопасностью в Приднестровье? Есть ли какие-то шаги Кишинева, которые внушают Тирасполю опасения, помимо принятой Молдавией стратегии по переводу армии на стандарты НАТО и ее модернизации?
— Эта стратегия старая, ей много лет, и только сейчас все обратили на это внимание. Что касается ситуации в области безопасности, речь не идет о каких-то артиллерийских обстрелах, а о серии терактов в апреле, мае, июне, когда из ручных гранатометов обстреляли здание министерства госбезопасности, были взорваны антенны телецентра, маяк, были атаки с использованием дронов, которым подверглись некоторые наши объекты, в том числе военные. Эти теракты создали большое напряжение. Конечно, мы приняли меры для защиты населения, ввели уровни террористической угрозы, у нас сейчас действует «желтый» код. Он продлевается регулярно, потому что ситуация достаточно напряженная, но в целом стабильная.
И на этом фоне Приднестровье обращается к мировому сообществу с посланием, что мы являемся миролюбивым государством, у нас нет никаких военных планов и приготовлений, и мы призываем всех принять меры безопасности в этом региональном пространстве. И есть уже инициатива президента, которую он начал обсуждать с некоторыми партнерами, в том числе с российскими коллегами. Суть инициативы заключается в призыве участников переговорного формата по приднестровскому урегулированию высказаться и четко заявить о своей приверженности миру и безопасности, чтобы дополнительно на дипломатическом уровне укрепить ощущение мира и стабильности и показать, что все приложат усилия для недопущения эскалации ситуации.
— Недавно вы заявили, что если Молдова юридически осуществит выход из соглашения от 21 июля 1992 года, этот деструктивный шаг может послужить предпосылкой к военным действиям. Как вообще возникла эта тема? Это связано с 30-летием соглашения и, что называется, к слову пришлось или же вы наблюдаете какие-то конкретные шаги Кишинева в направлении выхода из этого соглашения?
— Конечно, эта обеспокоенность вызвана целой серией факторов и обстоятельств. В первую очередь это политическая позиция руководства Молдовы, которая декларируется на протяжении десятилетий. Молдавское руководство заявляет на всех уровнях о необходимости вывода российских войск, включая миротворцев, трансформации миротворческой операции в некую наблюдательную миссию. То есть Кишинев постоянно требует от России как одного из основных участников миротворческого механизма — уникального и очень эффективного — его демонтировать. Вот это самая главная проблема.
Второй фактор — мы наблюдаем, что происходит активная милитаризация молдавской армии. Понятно, что Молдова формально является нейтральным государством, но на самом деле это фикция. На территории Молдовы есть три центра НАТО, реализуется индивидуальный план действий партнерства Молдова–НАТО начиная с 2006 года. В настоящее время есть уже план на 2022–2023 годы. Он реализуется поэтапно. Понятно, что обеспечено постоянное присутствие натовских инструкторов, проводятся совместные учения, в том числе вблизи зоны безопасности.
Дальше молдавский парламент принял решение, которое разрешает присутствие на молдавской территории любых иностранных военизированных сил, включая группу европейской приграничной полиции и береговой охраны (Frontex). Она уже действует на территории Молдовы.
Что касается стратегии нацбезопасности Молдовы, там также зафиксированы требования о выводе российских войск, выводе вооружений и трансформации миротворческой операции. Руководство Молдовы на уровне госсекретаря министерства обороны признается, что стране поставляют легкое стрелковое вооружение для воинских частей, и говорит о планах поставок артиллерии. 11 июля в Молдове был открыт центр Евросоюза по вопросам поддержки внутренней безопасности и управления границами. Зачем он открывается, какие цели он будет преследовать? Это практические факторы, которые вызывают у нас очень серьезную обеспокоенность.
Напомню также, что еще в 2017 году Конституционный суд Молдовы признал Россию оккупантом. Поэтому с доктринальной точки зрения у этой страны есть две угрозы — Россия и Приднестровье. И буквально недавно Европейский парламент признал территорию Приднестровья оккупированной Россией. То есть создается совокупность элементов давления на Россию и на миротворческую операцию, что нас очень сильно беспокоит.
Буквально на днях президент Молдовы [Майя] Санду дала интервью, где заявила, что мирное соглашение 1992 года было подписано под угрозой со стороны России. Так что, судя по всему, молдавскому руководству очень не нравится соглашение 1992 года. И с учетом глобальной нестабильности, региональных процессов мы полагаем, что опасность выхода Молдовы из соглашения, которое стало основой для миротворческой операции, является вполне реальной. Поэтому, общаясь с российскими партнерами, мы говорим о необходимости приложить усилия, чтобы защитить миротворческую операцию. Кстати, эта же операция создает основания для диалога, в том числе молдавско-приднестровского, по поиску мирных политических путей решения конфликта.
«Идентичность молдавского народа, к сожалению, является румынской»
— Антироссийский тренд во внешней и внутренней политике Молдовы продолжает усиливаться, и всё чаще звучат спекуляции про вероятное объединение Румынии с Молдавией. Вам такое развитие представляется вероятным?
— На наш взгляд, Молдова вообще была создана как некое второе румынское государство. Это исходит из доктринальных документов, которые положены в основу Молдовы, — это декларация о независимости, постановление парламента, принятое в 90-м году, которые, по сути, говорят о том, что страна пытается сформировать абсолютно румынскую идентичность.
Насколько это реально? За все эти 30 лет в Молдове оказалось более миллиона граждан Румынии, всё руководство и элита в основном тоже граждане Румынии. Законодательная, исполнительная, судебная власть тоже сосредоточена в руках прорумынских сил. Между Молдовой и Румынией не заключен договор о государственной границе, что говорит о том, что между этими странами существует особый режим единства. И сейчас, на протяжении довольно длительного времени, осуществляется проект совместного патрулирования дорог в приграничной зоне. Представьте себе, что приграничная полиция Молдовы и Румынии вместе патрулируют территорию Молдовы.
Что касается образовательной, социальной, культурной, политической сферы, в Молдавии изучается история румын, там нет истории Молдавии. Молдавского языка там тоже не существует, там есть румынский — этот язык был закреплен в доктринальных документах. Молдавский язык с 2008 года отсутствует в международном классификаторе языков. Он остался и сохранился только в Приднестровье.
Ну и, собственно говоря, идея объединения Молдавии и Румынии, так называемая униря, — это некая реинтеграция, то есть возвращение к тому, когда Бессарабия была под румынским контролем с 1918 по 1940 год.
Напомню также, что в 2018 году в Молдавии праздновали 100-летие аннексии Бессарабии Румынией. И тогда руководители более 160 населенных пунктов и четырех районов Молдовы подписали символическую декларацию об унирии с Румынией. Тоже очень показательно.
Всё это говорит о том, что фактически Молдова уже сформирована как некое второе румынское государство. Идентичность молдавского народа, к сожалению, является тоже румынской. И развитие [к вероятному объединению Румынии с Молдавией] не может быть просто вероятным, оно уже есть. За эти 30 лет Молдова, на мой взгляд, представляет собой вторую Румынию. И сегодня такую реальность нельзя не учитывать, особенно в контексте урегулирования молдавско-приднестровских отношений.
«Мы тоже имеем право на будущее, у нас свои цели развития»
— Некоторые эксперты говорят, что, если Молдавия и Румыния объединятся де-юре, формально Приднестровье получит право объявить о независимости или войти в состав России, так как все договоренности с Кишиневом обнулятся. Как вы на это смотрите? Не будет ли объединение Молдавии с Румынией даже на руку Приднестровью?
— Это очень гипотетическая формулировка. Если проводятся совместные заседания парламента, если совместно патрулируются границы, если разрешен доступ военных контингентов других стран, включая Румынию, на территорию Молдовы — это объединение или нет? Я лично считаю, что это уже взаимное сосуществование очень близких государств. Этот некий симбиоз, союз уже существует.
Поэтому, мне кажется, эти элементы спекуляции по поводу каких-то формальных сюжетов мешают посмотреть на ситуацию объективно. Мы говорим о том, что уже сегодня Молдова является сателлитом Румынии, она уже исповедует румынскую идентичность. Я привел примеры. Это государство было сформировано в таком ключе. Поэтому для того, чтобы считаться Румынией, Молдавии ничего больше делать не нужно.
Они сделали еще один шаг, стремясь получить статус кандидата на вступление в ЕС. Но все понимают, что это маловероятно. А вот как-то усилить реинтеграцию с Румынией, которая является членом ЕС, и через это стать ближе к ЕС — это как раз самое реалистичное сценарное развитие.
Объединение Молдовы с Румынией или попытка стать членом ЕС — суверенное решение соседнего государства. Пусть население и руководство Молдавии решают сами, как они хотят жить. Это их выбор. И мы уважаем выбор молдавского народа, но необходимо уважать и выбор приднестровского народа. Руководство Молдовы не имеет никаких моральных или политико-правовых оснований навязывать Приднестровью свою идентичность и свой выбор. У нас противоположная идентичность и другой вектор геополитического развития, разная судьба.
И, к сожалению, конфликт остается неурегулированным. На протяжении 30 лет мы ведем переговоры, Кишинев не исполняет взятые на себя обязательства, и у нас возникает вопрос, сколько еще лет надо вести переговоры, чтобы всем стало очевидно, что наш контрпартнер недоговороспособен. Мы считаем, что Приднестровье не должно становиться заложником недоговороспособности Кишинева.
Мы работаем все эти годы с мировым сообществом над тем, чтобы уже существующую де-факто ситуацию в форме суверенного Приднестровья мир признал де-юре. И обеспечил тем самым волю народа. Мы тоже имеем право на будущее, у нас свои цели развития. И фактор Румынии не является каким-то критическим и определяющим для этого. С тем же успехом Молдова может интегрироваться и с другими государствами. Нет проблем. Но нельзя заставлять Приднестровье делать то же. Для этого нет оснований.
«Руководство Приднестровья всегда ориентируется на волю народа»
— Есть мнение, что для Приднестровья идеальным был не столько статус независимого государства, сколько статус российского региона.
— Чего в идеале хочет приднестровский народ, надо спросить у него, наверное. Я могу сказать, что идеальное будущее для Приднестровья — это когда надежно обеспечен мир, гарантированы права и свободы нашего многонационального народа, сняты любые препятствия для развития республики. В каком формате это будет обеспечено, покажет время.
— А планируются ли в ближайшие месяцы или годы какие-то формальные шаги со стороны Приднестровья по объявлению независимости, вхождению в состав России, новый референдум или какие-то законодательные меры?
— Вопрос очень интересный. Я скажу: поживем — увидим. Глобальное и региональное пространство находится в постоянной динамике, поэтому сейчас сложно загадывать, что будет завтра. Я лишь хочу отметить, что руководство Приднестровья всегда ориентируется на волю народа. У нас было семь референдумов по ключевым вопросам, в том числе по вопросу независимости. Он был еще в 2006 году (на нем 97,1% населения поддержали курс на независимость ПМР и последующее свободное присоединение к России. — «Известия»). Мы пока ориентируемся на результаты этого референдума. А дальше — покажет время.
— Частью России давно мечтает стать и Южная Осетия, но пока движение республики в эту сторону деликатно тормозится. ДНР и ЛНР тоже были признаны как независимые государства. По-вашему, настроена ли Москва на принятие Приднестровья в состав РФ?
— Ну, во-первых, мы так вопрос не ставили. Второе, что касается позиции России, то, думаю, мне будет некорректно комментировать в таком ключе. Я лишь хочу сказать — в Приднестровье очень хорошо понимают всю сложность геополитических процессов, мы видим, что мир находится в стадии трансформации, и совокупность этих факторов тоже имеет большое значение. Поэтому комментировать эти моменты я, пожалуй, не буду.
Источник: газета "Известия"
