28 апреля 2014 года исполнилось 20 лет со дня подписания Заявления руководителей Молдавии и Приднестровья, в котором была зафиксирована договоренность «безотлагательно и без предварительных условий начать процесс переговоров по всему комплексу вопросов, представляющих взаимный интерес». Министр иностранных дел Приднестровья Нина Штански в эксклюзивном интервью ИТАР-ТАСС рассказала о том, чего удалось добиться в двадцатилетнем переговорном марафоне с Молдавией.
- Скажите, насколько актуальными сегодня являются те основы, которые закладывались в фундамент переговорного процесса этим документом два десятилетия назад?
- Несомненно, указанный документ по сей день представляет собой одну из фундаментальных основ процесса по урегулированию молдавско-приднестровского конфликта. Важно понимать, что подписанию Заявления предшествовала серьезная дипломатическая работа, а процесс урегулирования как таковой был начат сразу после того, как вооруженной агрессии со стороны Молдавии был положен конец.
В подписанном 21 июля 1992 года президентами России и Молдавии Соглашении «О принципах мирного урегулирования…» была зафиксирована договоренность о полном прекращении огня и создании Зоны безопасности, а также о том, что конфликтующие стороны незамедлительно приступят к переговорам относительно урегулирования отдельных вопросов.
В документе речь шла о возвращении беженцев к местам их постоянного проживания, оказании помощи пострадавшему населению и восстановлении хозяйственных и жилых объектов, а также допуске гуманитарной помощи. Уже тогда отдельной статьей были закреплены важнейшие принципы урегулирования, о комплексной реализации которых стороны едва ли могут доложить даже сегодня, – признание конфликтующими сторонами недопустимыми применение санкций и блокад и обязательства незамедлительно устранять любые помехи на пути движения товаров, услуг и людей.
Ключевая роль в реализации Соглашения отводилась Российской Федерации, которая выразила согласие оказывать необходимое содействие
Подписывая это соглашение, Российская Федерация и Республика Молдова исходили из того, что предусмотренные ими меры составляют важную часть процесса по урегулированию конфликта мирными, политическими средствами. Приднестровская сторона на уровне внутреннего законодательства признала тот факт, что Соглашение 1992 года является одной из основ урегулирования конфликта и обязательным к исполнению для Приднестровья.
Кстати, мало кто сегодня вспоминает, что некое подобие переговорного процесса по якобы «возвращению Приднестровья в конституционное поле Молдавии» молдавская сторона пыталась осуществить чуть ранее, еще в апреле 1992 года. Правда, проводившиеся тогда «переговоры» в современных обстоятельствах выглядят, мягко говоря, удивительно ввиду того, что приднестровская сторона не была приглашена к участию в них.
6 и 17 апреля 1992 года в Кишиневе состоялись четырехсторонние встречи министров иностранных дел Республики Молдовы, Российской Федерации, Румынии и Украины. Результатом этих двух встреч явилось учреждение механизма четырехсторонних военных наблюдателей, что позиционировалось Республикой Молдовой как создание предпосылок для мирного разрешения конфликта.
По моему убеждению, причислить упомянутые международные встречи к переговорному процессу никак нельзя, ведь они не являли собой как минимум дискуссию, ориентированную на разрешение противоречивых интересов ее участников, а решали несколько конкретных практических задач, связанных в первую очередь с урегулированием вопросов постсоветского военного наследия. Да, и назначенные тогда военные наблюдатели за исключением российских оказались первыми, кто эвакуировался с территории конфликта, как только в июне 1992 года в городе Бендеры раздались первые выстрелы. Полагаю, что это свидетельствует не только о незрелости подходов тогдашнего руководства трех из четырех стран к процессу мирного урегулирования приднестровской проблемы, но и о неготовности взять на себя ответственность хотя бы за физическую безопасность населения территории конфликта.
В той ситуации Российская Федерация оказала обеим сторонам поистине неоценимую услугу и спасла, возможно, сотни и тысячи жизней мирных граждан, фактически поставив русского солдата между разъяренными конфликтующими сторонами и предотвратив дальнейшее кровопролитие.
- Но ведь и сегодня Молдавия и ее западные партнеры регулярно призывают Россию вывести свой контингент из Приднестровья, а миротворческую операцию трансформировать в международную гражданскую, наблюдательную миссию?
- Да, вы правы. Подобные весьма безответственные призывы озвучиваются соответствующими «заинтересованными участниками» на регулярной, даже системной основе. Складывается ощущение, что молдавские политики и эксперты, а также западные функционеры отрабатывают месячный календарный план в части количества такого рода провокационных заявлений с различных международных трибун и в СМИ.
Думаю, тем, кто делает такие заявления, имеет смысл чаще обращаться к истории, тем более не столь отдаленной. Следует напомнить, что в конце 1992 года, когда Россия неоднократно направляла обращения к ООН и СБСЕ (ныне ОБСЕ) с просьбами о частичной замене миротворческих сил на постсоветском пространстве, во всяком случае их российского компонента, в том числе и в Приднестровье, на силы ООН или СБСЕ, ей в удовлетворении просьбы было отказано.
Даже просьбы о приравнивании российских миротворческих акций к акциям этих организаций не принесли никаких результатов. Тогда, на римской встрече министров иностранных дел 53 стран - участниц СБСЕ, состоявшейся в начале декабря 1993 года, было решительно отказано предоставить российским войскам в «горячих точках» бывшего СССР статус миротворческих сил СБСЕ. Напомню, «против» выступили не только Канада и Норвегия, но и Украина. И это несмотря на то что молдавские власти еще в 1992 году пыталась любыми силами интернационализировать конфликт (самой серьезной публичной попыткой в этом смысле была речь министра иностранных дел Республики Молдова Н. Цыу на 47-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в октябре 1992 года с красноречивым названием «Российская 14-я Армия – постоянный источник напряженности»).
Так что заключение Соглашения 1992 года, без сомнения, являлось событием высокой исторической значимости - оно юридически установило окончание войны, положило начало миротворческой миссии на берегах Днестра и процессу урегулирования, а также впервые зафиксировало международное измерение последнего.
Миротворческая миссия сегодня является эффективным и поистине международным форматом. Ведь, осуществляемая под эгидой России, она, кроме контингентов конфликтующих сторон (в истории современного миротворчества имело место еще лишь на Кавказе), включает и украинских военных наблюдателей, и принимающих участие в работе руководящего органа миротворческой операции – Объединенной контрольной комиссии – представителей ОБСЕ. То, что миссия мирогарантийная, также вряд ли есть основания оспаривать, поскольку совершенно очевидно, что она вообще представляет собой, пожалуй, единственную по сей день гарантию мира, безопасности и стабильности в регионе конфликта. Ну а об особой «наблюдательной» функции, замышляемой некоторыми нашими международными партнерами, некоей новой миссии я уже сказала чуть ранее – сбежали такие наблюдатели в 1992 году.
- Наверное, учреждение миротворческой операции сыграло определенную роль и в старте переговорного процесса, начавшегося в 1994 году?
- Несомненно. Я бы сказала, ключевую роль.
Возвращаясь к документу апреля 1994 года, подчеркну, что в отличие от Соглашения «О принципах мирного урегулирования…» 1992 года при его подписании Приднестровье впервые в процессе урегулирования выступило в качестве самостоятельного субъекта и стало подписантом договоренностей, что позволяло юридически констатировать его правосубъектность в дальнейшем переговорном процессе.
Более того, именно этот документ стал первым согласованным сторонами конфликта актом. Нужно признать, что и многие другие его положения требуют пристального, вдумчивого и ответственного анализа.
Заявление 1994 года осталось единственным документом, подписанным Молдовой, где выражено сожаление о допущенных ошибках в процессе становления новых независимых государств, которые вызвали вооруженный конфликт, утрату человеческих жизней и причинение значительного материального ущерба
Очень важным, на мой взгляд, является и содержащееся в документе заявление о том, что все имеющиеся разногласия могут и должны решаться в соответствии с волей и в интересах народа. Сегодня, когда внешнеполитический курс Приднестровья является производным от проведенных на его территории всенародных референдумов, последний из которых состоялся в 2006 году, в то время как в Молдавии общереспубликанских референдумов не проводилось ни разу (даже когда осуществлялся выход этой страны из Союза ССР), согласитесь, «буква и дух» документа получают особое прочтение.
Еще одни важный аспект документа заключается в том, что стороны согласились учитывать опыт мирного урегулирования конфликта в других регионах мира.
Вспомним, тогда, в 90-х годах, только на постсоветском пространстве насчитывалось более сотни конфликтогенных зон, из которых в десяти была применена военная сила, и тогда же конфликты сопровождали дезинтеграционные процессы в Европе. Сегодня, когда «двойные стандарты» и избирательность в реализации права на самоопределение, к сожалению, стали делом привычным, народ Приднестровья, создавший по-настоящему состоявшееся государство со всеми сопутствующими атрибутами и неоспоримым внутренним суверенитетом, пожалуй, наиболее чутко реагирует на такие проявления несправедливости в международном масштабе.
«Косовский прецедент» дал немало пищи для споров об уникальности прецедента либо универсальности принципов урегулирования. Показательным ведь является то, что приднестровская сторона последовательно апеллирует к согласованному еще в 1994 году принципу об учете международного опыта. Напомню, например, что спустя почти двадцать лет, осенью прошлого года, президент Приднестровья Евгений Шевчук на международной конференции в Германии призвал молдавскую сторону к реализации идеи о «цивилизованном разводе» на основе прецедентов новейшей истории, в том числе Сербии и Черногории, Чехии и Словакии.
- Молдавия что-то ответила на такое предложение?
- Да, правда, не сразу. Премьер-министр Молдавии спустя несколько недель в интервью российскому изданию «Ведомости» сказал, что нужно ориентироваться на европейский опыт, и привел пример Каталонии. Мне сложно на данном этапе предположить, что именно в каталонском случае планирует перенять молдавское руководство. Как известно, вопрос о статусе этого региона поставлен в прямую зависимость от воли проживающего там населения, а европейские политики и дипломаты не исключают признания такого референдарного исхода как единственно легитимного и обеспечивающего даже возможное вхождение в ЕС такого нового государства в случае, если оно образуется. Думаю, нам еще предстоит анализировать идею господина Лянкэ.
- Можно ли говорить о том, что положившее начало переговорному процессу Заявление 1994 года являет собой чуть ли не единичный случай документов переговорного процесса, который исполняется сторонами по сей день?
- И да, и нет…
- Но ведь переговорный процесс продолжается?
- Как раз по этой причине – да. Однако, к сожалению, многие из субстантивных вопросов, затронутых в документе, не только все еще на «столе переговоров», но и не менее сложны и многогранны, чем двадцать лет назад. Это касается, например, отраженной в документе договоренности сторон о необходимости создания системы взаимных гарантий, в том числе международных, по полному и безусловному выполнению достигнутых договоренностей.
Более сотни договоренностей, подписанных сторонами за годы переговорного процесса, не выполняются.
Молдова всякий раз со сменой правительства или команды переговорщиков применяет тактику начала переговоров «с чистого листа»
Попытка изменить ситуацию посредством выработки и фиксации гарантийных обязывающих механизмов была предпринята еще в 2001 году. Тогда, к слову, сторонам удалось подписать документ о порядке реализации подписанных соглашений. Весьма лаконичный документ предусматривал лишь некоторые из мер, призванных обеспечить имплементацию подписываемых договоренностей. Например, обязательство сторон принимать документы к исполнению сразу после подписания, а в течение десяти дней издавать внутренние нормативно-правовые акты, обеспечивающие такое исполнение.
Кроме того, в таких актах стороны обязались указывать сроки и порядок выполнения договоренностей. Вот такой, казалось бы, незамысловатый документ, тем не менее, лишь пополнил «копилку» тех неисполненных договоренностей, гарантировать реализацию которых он был призван. Парадокс? Да, но и попытки приднестровской стороны сразу после возобновления официальной работы переговоров в 2011 году (а пауза была шестилетней) начать «перезапуск» с выработки системы гарантий, причем внутренних и внешних, до сих пор не увенчались успехом.
Сегодня инициатива Приднестровья о создании действенного гарантийного механизма поддержана всеми участниками переговорного процесса в формате «5+2» за исключением молдавской стороны. Кроме того, согласно «Повестке дня официального переговорного процесса», подписанной 18 апреля 2012 года одновременно с согласованием Принципов и процедур ведения переговоров, вопрос о гарантиях реализации достигаемых договоренностей должен быть частью переговоров в рамках каждой «переговорной корзины».
Сейчас двухлетний опыт нашей работы после «разморозки» переговоров показывает, что вполне справедливыми оказались замечания экспертов, которые утверждали, что, следуя по пути достижения соглашений в социально-экономической области и не имея согласованных механизмов имплементации предписываемых документов и системы контроля со стороны внешних участников переговоров, стороны заводят себя в ловушку.
Рассчитываю на трезвый подход молдавских коллег и не теряю надежды на то, что при содействии стран-гарантов, коими в процессе урегулирования являются Российская Федерация и Украина, нам все же удастся прийти к единому знаменателю по этому важнейшему для всей переговорной конструкции вопросу.
- Какие вопросы сейчас являются в переговорах приоритетными, что в повестке дня?
- На данный момент переговорное пространство согласовано и зафиксировано соответствующим документом - уже упоминавшейся «Повесткой дня официального переговорного процесса». Она разделена на три так называемые переговорные корзины. В первой – социально-экономические вопросы. Во второй – общеправовые и гуманитарные вопросы и права человека. Третья – всеобъемлющее урегулирование включая институциональные, политические вопросы и вопросы безопасности.
При кажущейся согласованности общего для сторон приоритета в переговорах – социально-экономического взаимодействия, что было официально выражено и на высшем уровне еще в январе 2012 года, прийти к согласию относительно переговорного пространства сторонам было нелегко. В рамках первой темы были закреплены такие важные направления, как свобода передвижения населения, таможенные процедуры, вопросы банковской сферы, здравоохранения, образования и другие. В рамках второй – деятельность гражданского общества, СМИ, общие правовые вопросы включая вопросы, связанные с ранее достигнутыми договоренностями, и другие меры по укреплению доверия.
Когда сторонами велось обсуждение проекта повестки, особые трудности были связаны с определением содержания третьей корзины. В результате обмена мнениями и соответствующими проектами выяснилось, что молдавская сторона намерена, несмотря на неоднократно озвученный ранее подход приднестровской стороны, так или иначе начать обсуждение вопросов, связанных как с ситуацией в Зоне безопасности в целом, так и с миротворчеством, так называемой демилитаризацией, и другими военными аспектами.
Такой подход делал согласование итоговой повестки, которой в ближайшее время сторонам предстояло руководствоваться в переговорном процессе и при осуществлении двустороннего взаимодействия, практически невозможным. Приднестровская сторона напоминала партнерам о том, что, во-первых, вопросы, связанные с миротворчеством, отнесены к компетенции другого международного формата – Объединенной контрольной комиссии, созданной в 1992 году во исполнение положений Соглашения о прекращении огня.
Во-вторых, тактика «малых шагов», то есть неполитизированных и практических решений в социально-экономической области, была согласована лидерами сторон на высшем уровне. Они таким образом определили мандат своих переговорщиков. В результате длительных дискуссий было услышано предложение приднестровской стороны – оставить эту «корзину» пустой и вернуться к ее согласованному наполнению тогда, когда иные этапы переговорного процесса будут реализованы и сформированное в результате успешного социально-экономического и гуманитарного взаимодействия пространство доверия позволит сторонам перейти к обсуждению более сложных политических вопросов, составляющих всеобъемлющее урегулирование.
Таким образом, на столе переговоров оказался проект, разделенный на три раздела, только два из которых составляют согласованное практическое переговорное поле. Эти взаимосогласованные рамки и создали условия для субстантивной работы в переговорном процессе на протяжении 2012 (период ирландского председательства в ОБСЕ) и 2013 (период украинского председательства в ОБСЕ) года.
Настойчивое желание молдавской стороны и некоторых международных партнеров как можно скорее приступить к обсуждению третьего раздела повестки, причем через одностороннее наполнение его вопросами, которые едва ли можно назвать содержательными, вызывает справедливое беспокойство приднестровской стороны. Для таких дискуссий не просто не создан достаточный уровень доверия и взаимопонимания между сторонами, но и совершенно отсутствуют нормативные и институциональные основания в самой Республике Молдове и в Приднестровье.
Коль скоро мы с вами сегодня смотрим на переговорный процесс сквозь призму документа двадцатилетней давности, отмечу, что еще тогда, в апреле 1994 года, стороны договорились об устранении всех барьеров, препятствующих нормальному осуществлению хозяйственно-экономических и социально-культурных связей, и обеспечении восстановления и развития последних. Тогда же Приднестровье и Республика Молдова подписались под обязательствами налаживать взаимовыгодные связи в экономической, торговой, кредитно-финансовой и других сферах в интересах населения. Так что вполне справедливым представляется утверждение о сохранении преемственности в переговорах и неизменности приоритета.
- Какие еще препятствия сегодня можно обозначить как основные в «пробуксовке» переговорного процесса?
Должна отметить, что не придает динамике переговорного процесса позитивных импульсов и ставшая уже трендом тенденция молдавской стороны пытаться принудить приднестровскую сторону к исполнению международных обязательств Молдовы и ее законодательства
- Мы же исходим из необходимости концентрироваться на поиске компромиссов, достижимых только мирными и дипломатическими средствами за столом переговоров. Инструментарий, надо признать, сторонами накоплен богатейший. Остается лишь проявить политическую волю к его полноценному использованию.
К Приднестровью блокадные меры применялись неоднократно. Кроме того, что такими методами не удавалось решить какие-либо вопросы, под удар каждый раз ставилась вся переговорная конструкция. Вспомним, что и в 2001-м, и в 2006 году именно блокадные меры приводили к срыву переговоров. Недавно введенный Молдавией в одностороннем порядке и вразрез с имеющимися договоренностями акцизный сбор в отношении продукции, импортируемой приднестровскими предприятиями, мог сделать невозможным не только февральский раунд переговоров, но и подорвать взаимодействие в целом, ведь в подписанных в 2012 году «Принципах и процедурах переговорного процесса…» закреплен прямой запрет на подобные действия кого-либо из участников переговоров. К счастью, это решение молдавской стороны было ей же и исправлено. Однако зачем же наступать на «старые грабли»?
- А такие действия Молдавии признаются ими как понуждение?
- Нет, каждый раз мы много слышим со стороны наших молдавских и некоторых западных партнеров, что это была вовсе не блокада, а всего лишь некий новый режим. Но мировой практике хорошо знаком такой подход – маскировать санкции под видом применения новых таможенных или торговых режимов.
Хорошо известно также и то, что по объему последствий, в том числе негативных, многие ограничительные меры могут стоять в одном ряду с санкциями. Тем более что молдавская сторона, к сожалению, - не единственный участник формата «5+2», принимающий ограничения в отношении Приднестровья. Так, например, пресловутый visa ban со стороны Евросоюза в отношении руководства ПМР до сих пор полностью не отменен.
Тупиковый путь санкций не только не решает проблемы политического урегулирования, но и нередко приводит к изоляции от внешнего мира, к ограничению возможностей поиска разрешения конфликта мирными средствами. Нужно отдавать себе отчет и в том, что такие меры могут вести как к высокой внутренней консолидации и сплоченности, так и к поляризации общества, что, в свою очередь, также может приводить к трудно прогнозируемым последствиям и обострять конфликт.
Кроме того, применение разного рода санкций неизбежно ведет к негативному их воздействию на развитие экономических процессов и, как следствие, может вызывать разного рода социальные деформации: изменение демографических процессов, усиление миграции, особенно трудоспособного населения, снижение уровня жизни населения в зоне конфликта, невозможность выполнения государством социальных гарантий. Тем, кто принимает такие решения, важно понимать степень ответственности за их последствия.
Создается впечатление, что исполнение молдавской стороной тех или иных требований международных и европейских конвенций, которому, к слову, едва ли мог бы мешать результативный диалог между сторонами, является самоцелью и искусственным самоограничением Кишинева. Или вовсе все эти международные обязательства являются некоей ширмой, маскирующей неготовность молдавских коллег к продвижению на социально-экономическом треке.
Нужно ли напоминать, что за столом переговоров с нами сидят Россия, Украины, ОБСЕ, ЕС и США? У них таких вопросов не возникает. Так что молдавская позиция походит на стремление быть святее самого папы римского.
Между тем устойчивое желание подчинить своему правовому полю Приднестровье, имеющее собственную систему законодательства, явно препятствует развитию двусторонних приднестровско-молдавских основ сотрудничества на базе ранее достигнутых договоренностей. Мне видится, что каждый совместно решаемый вопрос должен быть результатом переговоров и компромисса без выдвижения предусловий. Смею предположить, что аналогичного видения придерживаются и иные участники формата «5+2», ведь в документе, регламентирующем нашу работу в переговорах, прямо предписано воздерживаться от выдвижения любых предварительных условий.
- Молдакия определила свой внешнеполитический курс как евроориентированный. Как это сказывается на переговорном процессе?
- Вопрос многоаспектный. Как суверенное государство Молдавия вправе определять свой внешнеполитический курс самостоятельно. Правда, на поверхности сразу возникает вопрос об общественной поддержке того или иного курса.
Касательно же приднестровско-молдавских отношений важно понимать, что новые европейские обязательства РМ не только отдаляют стороны от нахождения компромиссов по многим важнейшим неразрешенным проблемам, но и усугубляют последние, поскольку принимаются без учета тех обязательств, которые Молдавия взяла на себя в ходе переговорного процесса. Сегодня это отчетливо проявляется в экономической сфере в контексте вовлечения Молдавии в углубленную всеобъемлющую зону свободной торговли с ЕС.
В Приднестровье основным вектором внешней политики и национальной идеей является курс на евразийскую интеграцию
Мы заинтересованы в возрождении и упрочении традиционных для нашей экономики торгово-экономических, социально-культурных и иных связей с евразийским пространством, а также в обеспечении выхода наших товаропроизводителей на рынки Таможенного союза России, Белоруссии и Казахстана. При очевидной разности внешнеполитических, а значит, и торгово-экономических векторов развития убеждена, что сторонам нужно строить и собственное добрососедское торгово-экономическое пространство. Кстати, инициатива Приднестровья о создании общей зоны торговли, свободной от всех взаимных ограничений, была озвучена еще в конце прошлого года и сейчас официально внесена на рассмотрение.
В целом за 2012-2013 годы в рамках переговорного процесса в формате «5+2» и в двусторонних переговорах с Республикой Молдовой мы внесли на обсуждение около полусотни рабочих инициатив и проектов документов. Некоторые из них были приняты и заложили фундамент для решения ряда неотложных проблем в сфере свободы передвижения, экологической безопасности, социальных гарантий и т. д.
Многие из инициатив по-прежнему находятся в стадии обсуждения и сохраняют свою высокую актуальность – в сфере международных грузопассажирских перевозок автотранспортом, пассажирских перевозок железнодорожным транспортом, авиасообщения и судоходства, экономического и банковского взаимодействия, образования, инфраструктуры и гарантий исполнения достигнутых договоренностей, повышения эффективности работы экспертных групп по мерам укрепления доверия и развитию взаимодействия.
Считаю, что ключ к повышению результативности переговоров – это построение комплексной атмосферы доверия, немыслимой в условиях санкций, взаимных угроз и обвинений и иных форм противоборства, но легко достижимой через решение практических вопросов на основе конструктивного подхода в рамках согласованных параметров и «с оглядкой» на предыдущие успехи. Только взаимное доверие и ориентированность на интересы населения обеих сторон могут позволить двигать диалог вперед, делая возможным с каждым принятым и реализованным компромиссным решением достигать нового уровня взаимодействия, новых «высот» в диалоге.
После 20 лет переговоров совершенно очевидна необходимость нового дипломатического мышления, основывающегося на тактике win-win, позволяющей отправить в прошлое бескомпромиссную состязательность по реваншистскому принципу «победитель-проигравший», как коррозия проевшую не только переговоры, но общественное мнение в Молдавии и Приднестровье.
Источник материала: http://itar-tass.com/opinions/interviews/2107
