1 апреля в Ялте завершились Курсы журналистского мастерства, организованные Институтом стран СНГ совместно с ООО «РосУкрКонсалтинг» для журналистов из Приднестровья, Молдовы и Украины.
Перед участниками с лекциями выступили ведущие политики, журналисты и эксперты: директор Института стран СНГ К.Ф. Затулин, министр иностранных дел Приднестровья Н.В. Штански, политолог, публицист, советник четырех президентов Украины Д.И. Выдрин, декан Высшей школы телевидения МГУ В.Т. Третьяков, президент редакции газеты «Известия» В.К. Мамонтов, заместитель директора Института стран СНГ, член Совета по национальной стратегии В.Л. Жарихин, политолог, директор Украинского филиала Института стран СНГ В.В. Корнилов и другие.
Министр иностранных дел ПМР Нина Штански прочла лекцию на тему: «Внешняя политика Приднестровской Молдавской Республики». Приводим текст лекции в полном объеме:
Нередко исследователи называют внешнюю политику Приднестровья феноменом. Во-первых, Приднестровье – это государство из тех, которые принято называть новейшими государствами; во-вторых, это непризнанная республика, что предопределяет форматы ее взаимодействия с внешним миром. Непризнанность государства и замороженность конфликта не ограничивают государство в его связях, и Приднестровье поддерживает большое количество контактов. Государство развивается, в нем живут люди, и сами люди осуществляют взаимодействие на различных социальных уровнях, государство защищает их права, и с этой целью оно вовлекается в различные процессы. Наши связи с внешним миром являются дружественными. Для того, чтобы эти связи не были хаотичными, а были систематизированными, как и в признанных государствах, у нас существует законодательная база, регламентирующая внешние сношения.
Фундаментом внешней политики Приднестровской Молдавской Республики является Конституция страны, которая говорит, что Приднестровье независимое, суверенное государство, стремящееся к признанию. В нашей Конституции говорится о том, что общепризнанные нормы и принципы права являются для нас приоритетом, о том, что свое взаимодействие с другими странами Приднестровье осуществляет на основе норм международного права и международных договоров.
Провозглашение тех или иных основ, определение законодательных рамок внешней политики во всех государствах примерно одинаковые. В этой связи хотелось бы обратить внимание на то, каков путь от этой точки законодательного определения до фактической реализации внешнеполитического курса. На этом пути, естественно, возникают определенные сложности.
Мы понимаем, что далеко не все независимые, суверенные, считающиеся демократическими государства таковыми являются по своей сути. Есть государства, флаг которых красуется у здания Организации Объединенных Наций, но они не соответствуют современным представлениям о правовом демократическом государстве. Между тем, для вступления в ООН, для признания своего суверенитета государство должно принять на себя целый комплекс международно-правовых обязательств. Страна не только должна подтвердить свою приверженность основным принципам международного права, но и на деле защищать права и выполнять обязательства по тем документам, приверженность которым она выразила. Насколько готовы отдельные государства это делать – это вопрос риторический, далеко не все государства реализуют на своей территории нормы международного права в полном объеме и отвечают по своим обязательствам.
Приднестровская Молдавская Республика, когда провозгласила свою независимость, подтвердила приверженность основным принципам международного права, в том числе Международному пакту о гражданских и политических правах, Международному пакту об экономических, культурных, социальных правах, Европейской конвенции по правам человека, Конвенции о предупреждении геноцида, Всеобщей декларации прав человека и другим основополагающим документам международного права. По известным причинам Приднестровье не могло стать участником и подписантом этих документов, но выразив свое отношение к ним, оно начало процесс имплементации этих документов в свое внутреннее законодательство. В последующий период наше право развивалось в соответствии с международным правом. Так, например, к 2002 году многие международные нормативно-правовые акты, касающиеся прав детей и женщин, были имплементированы в приднестровское законодательство. На протяжении последнего десятилетия большая часть международно-правовых актов, касающихся борьбы с распространением наркотиков и их пропагандой, борьбы с такими явлениями как торговля людьми, контрабанда, легализация доходов, добытых незаконным путем, были имплементированы в наше законодательство. Тот факт, что мы не можем стать прямыми участниками этих документов, стимулирует нас максимально быстро сделать такого рода положения неотъемлемой частью внутреннего законодательства. В этом смысле мы опережаем отдельные современные государства, для которых достаточно лишь присоединиться к конвенции, и уже потом международное сообщество контролирует степень ее исполнения. У нас же эти контролирующие механизмы запускаются изнутри, то есть мы принимаем на себя эти обязательства и сами отвечаем по ним. Это важный дисциплинирующий фактор для молодого государства.
Хочу также подчеркнуть, что в условиях непризнанности и труднейшей социально-экономической ситуации, которая существует в Приднестровье, процесс выполнения таких обязательств особенно затруднен. Признанное государство при проведении соответствующих реформ пользуется всеми необходимыми инструментами и поддержкой своих международных партнеров. У нас же возможности ограничены. Тем не менее, постоянное желание показать миру, что мы являемся неотъемлемой частью международного сообщества, что мы развиваемся в современном, понятном всему миру ключе, заставляет нас прилагать необходимые усилия.
Основы внешней политики Приднестровской Молдавской Республики очерчиваются специальным документом – Концепцией внешней политики ПМР. Аналогичным образом основы внешней политики определяются в большинстве стран, в особенности на постсоветском пространстве. В Концепции внешней политики обозначены основные приоритеты, которых должно придерживаться государство в ее осуществлении. По аналогии, когда мы хотим понять, как устроена внутренняя политика или денежно-кредитная система страны, другие сферы жизнедеятельности государства, мы обращаемся к такого рода документам. Они являются своего рода рамками, под которые выстраивается вся конструкция внутреннего законодательства. Для Министерства иностранных дел Приднестровской Молдавской Республики такой рамкой служит Концепция внешней политики.
Концепция внешней политики была принята Верховным Советом ПМР еще в 2005 году. Этот основополагающий документ появился не в угоду каким-то конъюнктурным соображениям, например, предвыборного характера. На тот момент он представлял из себя максимально сбалансированный акт, который был результатом совместной работы внешнеполитического ведомства, Президента и Верховного Совета. То есть, когда мы берем Концепцию внешней политики, мы понимаем какие ориентиры были поставлены тогда – в 2005 году. В то время ситуация вокруг республики сильно отличалась от той, что была еще несколько месяцев назад.
Среди приоритетов внешней политики можно выделить укрепление и защиту независимости нашего государства, открытость в развитии равноправных и взаимовыгодных отношений с другими странами и мирное урегулирование отношений с Республикой Молдова. В соответствии с приоритетами определяются и задачи внешней политики: обеспечение атмосферы безопасности и стабильности, развитие добрососедских отношений и углубление интеграционных процессов. Здесь у нас не возникает никаких вопросов, но когда мы обращаем внимание на основные направления внешней политики, мы видим, что первым обозначено развитие отношений с Республикой Молдова. Сегодня почему-то об этом стало не модно говорить. Сегодня, когда МИД ПМР пытается демонстрировать другую, нежели несколько лет назад, форму диалога с Молдовой, нам говорят, что в Приднестровье произошли перемены и новые власти пытаются по-новому себя позиционировать. Это не так.
В 2005 году я работала в Верховном Совете и помню как рождалась Концепция внешней политики ПМР. Тогда коллегиально было определено, что первое и основное направление внешней политики нашего государства – урегулирование отношений с Республикой Молдова, развитие с ней отношений на добрососедской основе. В частности, подчеркивалась важность разрешения вопроса государственно-правового статуса Приднестровья, причем это разрешение привязывалось, во-первых, к воле народа, проживающего как в Молдове, так и в Приднестровье, а во-вторых, к системе гарантий. С одной стороны, должно быть решение, устраивающее всех, с другой стороны, должны быть такие гарантии, которые обеспечат выполнение принятых решений именно в том виде, в каком на него согласился народ.
Вторым направлением внешней политики, согласно Концепции, является сотрудничество с Содружеством Независимых Государств. Здесь речь идет об интеграционных процессах, которые были отмечены в задачах внешней политики. Приднестровье стремилось развивать отношения с государствами Содружества, но основная роль здесь уделяется сотрудничеству с Россией и Украиной, поскольку они – государства-гаранты в процессе нормализации молдавско-приднестровских отношений. Прежде всего от этих государств зависит жизнеспособность Приднестровской Молдавской Республики. Украина – это государство-сосед, Россия – это государство, благодаря которому было остановлено кровопролитие и до сих пор сохраняется мир в нашем регионе.
Следующее направление – это отношения с государствами дальнего зарубежья. Здесь мы тоже обнаруживаем много интересного в контексте того дискурса, который создавался в медийной сфере 3-4 месяца назад. Тогда было модно говорить о том, что в Приднестровье проходят преобразования, в результате которых к власти могут прийти некие проевропейские силы. (Вы, наверное, читали много интересных пассажей по поводу вовлечения неких западных шпионов). Когда мы подходим к направлению сотрудничества со странами дальнего зарубежья, в Концепции мы обнаруживаем следующее: «отношения со странами дальнего зарубежья и особенно с Европейским Союзом имеют для Приднестровья приоритетное значение». При этом все понимают, что без взаимодействия с Европейским Союзом было бы сложно ориентировать Приднестровье на общее понимание мировых цивилизационных ценностей. Так или иначе, Приднестровье, если мы возьмем зарубежные страны, в первую очередь сотрудничает с государствами Европы, которые являются странами славянского мира, и эти общие ценности очень часто определяли те или иные решения, выносимые на международном уровне в отношении Приднестровья. Увы, понимание наших трудностей в ЕС еще очень несущественно. Я не склонна преувеличивать этот фактор и далека от мысли, что, благодаря своей ориентации на славянский мир, Приднестровье одерживало какие-то потрясающие победы на внешней арене, но когда мы говорим о добрососедских отношениях с Украиной и Молдовой, мы понимаем, что эти добрососедские отношения должны распространяться намного дальше. Так это понималось и в 2005 году.
Какова же внешняя политика ПМР сегодня? Безусловно, на первый план выходит Россия. В 2006 году происходит перелом в молдавско-приднестровских отношениях: начинается экономическая блокада Приднестровья, в процессы давления на Приднестровье вовлекается Украина, меняется структура наших отношений с этой страной, в Приднестровье проводится референдум, в ходе которого народ Приднестровской Молдавской Республики определяет внешнеполитический вектор своего развития. Граждане высказываются за независимость нашей республики с последующим свободным присоединением к Российской Федерации. С этого момента внешнеполитический дискурс Приднестровья был существенно изменен. Вы помните, что в западной прессе был распространен стереотип о том, что, якобы, «пророссийскость» навязывается населению Приднестровья. Однако, когда Приднестровье отрезают от взаимодействия с внешним миром, когда единственным государством, поддерживающим приднестровцев, остается Россия, говорить о том, что какие-то внешние российские силы путем каких-то технологий осуществляли воздействие на Приднестровье для того, чтобы большая часть людей была пророссийски ориентирована, просто глупо. Даже не говоря о том, что большая часть граждан, проживающих на территории Приднестровья, - это российские граждане. Не говоря о том, что каждый пятый пенсионер никуда после распада СССР не выезжал просто в силу того, что у него нет никакого паспорта кроме советского, либо в силу того, что у него просто нет средств. И тот большой Советский Союз, который когда-то был, и то маленькое Приднестровье, которое сейчас этого человека защищает, для этого человека – Россия. Этот человек смотрит каждый день российские новости, этот человек отправляет своих детей и внуков на выборы и просит поддержать «своего», российского президента. И говорить о том, что в этих условиях пророссийская направленность приднестровцев возникает в связи с какими-то манипуляциями – это просто инсинуация. Тот, кто бывал в Приднестровье, это хорошо понимает.
Сегодня, когда мы говорим о том, что на самом деле происходит в Приднестровье и о том, как это происходящее воспринимается вовне, мы с вами сталкиваемся с огромным количеством мифов, и эти мифы, как клише попадая в медиа-сферу, потом только тиражируются в разных вариациях. Изменение дискурса происходит очень медленно. Тот миф, попадая в медиа-пространство, распространяется очень быстро, но вытеснить или заменить его правдивой информацией намного сложнее, чем запустить какой-то новый интересный мессидж. Миф развивается и формирует площадку для последующих настроений.
Миф о том, что Приднестровью пророссийские идеи были навязаны, - это миф №1, – он сейчас очень распространен на Западе. Вторым по популярности идет миф о том, что в Приднестровье на протяжении многих лет существовал тоталитарный режим. Еще год назад такое мнение превалировало. Сейчас, в связи с тем, что у нас произошли перемены, он теряет свои позиции, но, несмотря на это, когда вы откроете некоторые зарубежные ресурсы, почитаете о Приднестровье, вы обязательно найдете упоминание о том, что здесь произошли такие перемены, которые привели к смене режима. Вот это слово «режим» в отношении Приднестровья, на мой взгляд, один из самых распространенных мифов. Но может ли республика в которой существует тоталитарный режим мирным путем избрать молодого Президента, сменяющего того, кого западные СМИ называют «лидером тоталитарного режима», в течении двух недель без митингов, волнений, манифестаций, без краха государственной системы, с более чем 70% голосов избирателей? Возможно ли такое в государстве, в котором на протяжении 20 лет, как пишут некоторые наши коллеги, был тоталитарный режим? Возможно ли такое на выборах, где один из кандидатов мог обладать серьезным административным ресурсом, а другой, в силу определенных обстоятельств, мог пользоваться поддержкой коммерческих кругов, поддержкой некоторых элит в других государствах, может ли на этом фоне в государстве с тоталитарным режимом победить независимый кандидат? Это - вопрос риторический, но он разбивает миф о «тоталитарном режиме» в Приднестровье. Как видите, нам не понадобилось многих аргументов, чтобы этот миф развеять, но этим, кроме журналистов, больше некому заниматься. Надеюсь, вы пометили это себе на полях.
Еще один миф – «недоговороспособность Приднестровья» - «Приднестровье заинтересовано в сохранении статус-кво», «его устраивает такое положение дел», «непризнанность дает ему пользоваться поддержкой России», извлекать еще какие-то выгоды, и в силу этого «Приднестровье не заинтересовано в урегулировании конфликта». С термином о «недоговороспособности» у меня лично связано очень многое. Когда в 2008 году на парламентских слушаниях в Госдуме обсуждался вопрос о выработке рекомендаций Правительству России о признании независимости Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья, наша республика из перечня этих государств была вычеркнута на основании того, что «потенциал переговорного процесса еще не исчерпан» и что «Молдова продемонстрировала определенную договороспособность» – такие были формулировки.
Миф о «недоговороспособности» Приднестровья создавался намеренно. В определенные моменты провоцировались ситуации, когда вести переговоры было просто невозможно – это были санкции и давление. Яркий пример 2003 года: Молдова и Приднестровье договорились создать Совместную конституционную комиссию и разрабатывать Конституцию совместного федеративного государства. Эта идея рождалась в муках, но сторонам удалось кое-как делегировать своих представителей в Совместную конституционную комиссию, удалось согласовать формат ее работы, были избраны сопредседатели от сторон переговоров. От Молдовы это был профессор Крянгэ, от Приднестровья – тогдашний руководитель парламентской комиссии по внешней политике, заместитель председателя Верховного Совета Евгений Шевчук. СКК начала работу, заседания организовывались при участии ОБСЕ. Потом в сложный момент к этой работе привлекли представителей Венецианской комиссии – специалистов в области конституционного права. Работа, как бы сложно она не шла, продвигалась, руководители встречались, эти встречи протоколировались. Но на этом относительно благополучном фоне в течение полутора месяцев произошло сразу несколько событий. Прежде всего, произошло усиление таможенной блокады. Затем Приднестровью была отключена телефонная связь, приднестровские коды были извлечены из международных баз данных и международная телефонная связь была заблокирована, у нас это называлось «телефонной войной». Кроме того, во время работы СКК, когда и молдавская, и приднестровская сторона демонстрировали свое стремление к поиску компромиссов, ЕС принимает решение о визовых ограничениях для представителей руководства Приднестровья на въезд их в ЕС и США - так называемый «виза бан лист». Людей сделали невыездными, причем сформулировали это как «за препятствование переговорному процессу». Представим себе эту ситуацию: в Кишиневе, Бендерах, Тирасполе стороны поочередно встречаются, пытаются договариваться о федерации, а параллельно с этим людей, которые участвуют в диалоге с приднестровской стороны, пропечатывают в особом листе и закрывают им возможность выезда. То есть говорить о своих проблемах они могут, находясь в Тирасполе. И мы понимаем, что в 2003 году, что бы они не говорили, на полосах газет о Приднестровье можно было узнать только как о «черной дыре», где идет незаконная «торговля оружием», и другие мифы. Вот вам и недоговороспособность.
Так происходило и в 2001 году, когда у Приднестровья забрали таможенные печати, которые были предоставлены Тирасполю на основании существующих протоколов. Стороны на том этапе демонстрировали большой прогресс в переговорах, было заключено множество соглашений в разных областях: таможенная и банковская сфера, взаимное признание документов. Был даже договор, касавшийся решения вопроса молдавской туберкулезной тюрьмы в Бендерах. На бумаге было разрешено огромное количество практических вопросов, и вот в этот момент переговорный процесс прекращается. Очередная провокация, и стороны переходят от кооперативной формы взаимодействия к конфронтационной. Переговорный процесс прекращается, и стороны забывают обо всех обязательствах, которые они брали друг перед другом, и обвиняют друг друга в недоговороспособности.
На мой взгляд, это совершенно непродуктивный подход. Любые переговоры - это процесс сугубо двусторонний, а то что мы видели - это квазипереговоры, когда сторона участвует в переговорном процессе для того, чтобы выиграть время и чтобы оставаться в фокусе международного внимания. Но международные игроки прекрасно понимают разницу между переговорами и квазипереговорами, поэтому говорить о недоговороспособности какой-то одной стороны, на мой взгляд, просто нелепо.
Следующий миф – это злоупотребление фактором нахождения российских вооруженных сил на территории Приднестровья. Этот миф начинает получать вторую жизнь в контексте тех трагических событий, которые произошли в январе на миротворческом посту. Пытаются возродить идею трансформации миротворческой миссии, осуществляемой Российской Федерацией. И перед Дублином были попытки создать определенный дискурс для того, чтобы выйти на обсуждение этой темы в формате «5+2», и эти попытки не окончены и сейчас.
Журналисту удобно взять какую-то острую цитату из высказываний политика и выдать: есть трагедия, интересная новость, создается определенный дискурс – он формируется как-то сам. Вы, журналисты, постепенно формируете целостное представление о проблеме, но это представление не всегда соответствует действительности.
В начале 90-х представители России просили ОБСЕ придать миротворческим силам, находящимся в Приднестровье, мандат миротворческих сил ОБСЕ. Этот вопрос рассматривался на высоком уровне в ОБСЕ, но он не был поддержан. В ОБСЕ необходим консенсус для принятия решений, но эта инициатива не была поддержана даже Украиной, не была она поддержана и западноевропейскими государствами. Инициатором этого предложения был Евгений Примаков. Как писали исследователи, Россия, с одной стороны, хотела снять ненужные обвинения в свой адрес, а с другой стороны, ей в то время сложно было нести достаточно ощутимые материальные траты. Но ее предложение было отвергнуто. На начальной стадии конфликта Приднестровье официально обращалось в Организацию Объединенных Наций с предложениями вовлечь представителей ООН в процесс урегулирования. Такая идея тоже не была поддержана. Есть официальный ответ Организации Объединенных Наций, в котором сказано, что ООН не может вовлекаться в зону конфликта, поскольку этот конфликт, по мнению ООН, является сугубо региональным, а компетенция по вовлечению в такие конфликты принадлежит ОБСЕ. Круг замкнулся.
Сегодня же мы сталкиваемся с мнением, что Россия всячески заинтересована в сохранении статус-кво, своего положения и позиций в Приднестровье. Мы же благодарны России за ее усилия. Миссия, которую она выполняет все эти 20 лет, показала свою эффективность. На постсоветском пространстве, да и мало где в мире, мы увидим миротворческую миссию, за время проведения которой не было ни одного эпизода, приведшего к кровопролитию. Миротворческая миссия осуществляется помимо российских также молдавскими и приднестровскими военными. Этот фактор также укрепляет ее функциональность. Кроме того, уже позже к этой миссии подключились в качестве гражданских наблюдателей и украинцы. Украина является государством-гарантом и осуществляет в составе МС то самое наблюдение, о котором говорят в Румынии, в Европе.
Это - очередной миф, что миротворческие силы нужны на берегах Днестра исключительно для того, чтобы Россия не выполняла свои Стамбульские обязательства 1999 года. Она давно их выполнила. Мы должны понимать, что Стамбульские обязательства касались исключительно тех типов вооружений, которые подпадали под положения ДОВСЕ. Эти типы вооружений были выведены из Приднестровья. Инспекторы ОБСЕ, а они были главными координаторами этого процесса, прекрасно знают, что вывозилось. В СМИ можно найти достаточно информации об этом, об этом не раз заявлял Посол России в Молдавии Валерий Кузьмин. Но помониторьте тему миротворчества в Приднестровье, вы с трудом найдете информацию об этом. Потому что миф намного «вкуснее» для СМИ.
Следующий миф – «межэтнический конфликт». Это излюбленный у конфликтологов тип конфликта. Я преподавала конфликтологию, и во всех учебниках конфликтологии в разделе «Межэтнические конфликты» одним из первых вы встретите пример Приднестровья. Межэтнический конфликт – это конфликт между этническими группами. Можно ли назвать молдо-приднестровский конфликт конфликтом между этническими группами? Нет. Во-первых, в Приднестровье нет этнического большинства. У нас проживает примерно в равном соотношении три этнические группы – русские, украинцы и молдаване, - причем молдаван было примерно на 2% больше тогда. Кстати, за 20 лет существования Приднестровской Молдавской Республики доля русского и украинского населения уменьшалась, поскольку многие уезжали, пользуясь родственными связями, в другие государства, а молдаване оставались, и сейчас, по данным экспертов, в процентном отношении доля молдаван немного увеличилась. Можно ли говорить, что молдо-приднестровский конфликт был межэтническим, когда в составе приднестровских вооруженных сил служили и молдаване, а в вооруженных силах Молдовы служили, в том числе, русские?
Тема межэтнического конфликта кому-то кажется интересной, но они забывают, что в конфликте может быть лишь этническая компонента, и она была – это проблема языка. Но она не была причиной конфликта, она была инструментом, который был умело использован определенными силами для того, чтобы разжечь конфликт, для того, чтобы быстро мобилизовать людей. В Приднестровье межэтнического конфликта не было и не могло быть, иначе точно такой же конфликт произошел бы внутри Приднестровья.
Когда мы говорим о межэтнических конфликтах, неизбежно возникает проблема национального меньшинства. В Молдове есть такой термин, под который попадают русские, украинцы и другие национальности. В Приднестровье есть небольшие национальные группы – белорусы, болгары, немцы, евреи. Они не являются национальными меньшиствами. Национальное меньшинство – это та небольшая этническая группа, которая ощущает ущемленность в своих правах по сравнению с большинством. И если мы возьмем, к примеру, приднестровских болгар, то у них есть возможность учиться в болгарских школах по учебникам на болгарском языке, получать прессу на болгарском языке. В парламенте республики есть болгары, в правительстве тоже работают болгары. Мы все понимаем, что ни русские, ни украинцы, ни молдаване, ни представители других наций в Приднестровской Молдавской Республике не ущемлены и не притесняются.
Следующим мифом некоторые европейские функционеры обосновывают принятие тех или иных санкций по отношению к Приднестровью – якобы, ущемляются права молдаван, обучающихся на румынском языке, т.н. «проблема румынских школ». Когда мы читаем об этом в прессе, мы представляем себе какие-то большие школы, которые приднестровские власти закрывают, не дают детям учиться. Что на самом деле происходит с этими школами? Есть восемь школ, из них только шесть находятся на территории Приднестровья, две находятся на территориях, где только отчасти есть приднестровская юрисдикция, и они под нее не подпадают. Шесть школ, которые никто не закрывал, работают, там есть учителя, учатся дети. Но функционируют они очень специфичным образом: отказавшись от приднестровской регистрации, они лишили себя возможности пользоваться теми благами, которыми пользуются другие учебные заведения – это особый режим оплаты коммунальных платежей и другие, с другой стороны, они лишились контроля с приднестровской стороны. Это и санэпидемконтроль, и пожарная инспекция, и другие.В то же время Молдова – государство, под юрисдикцией которого они находятся, якобы, заинтересовано в том, чтобы как-то укрепить их, помочь им работать. Но, как стало нам известно, эти школы не в полной мере контролируются и властями Молдовы тоже. Складывается впечатление, что до этих школ никому нет никакого дела. Возможно, поэтому мы наблюдаем постепенное сокращение численности учащихся. Раньше там училось чуть ли не в четыре раза больше учеников. Число учителей там также сократилось почти в два раза. Многие дети, которые там учились на румынском языке, переходят в приднестровские школы и учатся на молдавском языке, на кириллице. В приднестровских школах они могут изучать биологию, географию, историю на достойном качественном уровне. Румынский язык, по мнению многих родителей, они могут преподать детям и дома. Изучение иностранных языков, причем любых, в Приднестровье, разумеется, не запрещено. И вот вам: еще один миф рассыпался.
Зарегистрировать сегодня т.н. «румынские школы» в Приднестровье – не проблема, им надо просто этого захотеть. Специально для них была создана система упрощенной регистрации. Они этого не делают, поскольку, возможно, опасаются определенных потерь – ослабления международного внимания, уменьшения грантов, выделяемых этим школам, это и лишение Молдовы одного из инструментов оказания давления на Приднестровье.
Только что в одном из рабочих органов Евросоюза было принято решение о продлении санкций в отношении некоторых представителей руководства Приднестровья (многие из них уже не занимают свои должности) и ограничение их въезда на территорию стран Евросоюза и США еще на полгода. Одним из аргументов было названо «отсутствие прогресса в разрешении проблемы румынских школ» и никого не интересует, по какой причине отсутствует прогресс. Надеюсь, что совместные экспертные группы по образованию помогут развеять и этот миф.
Есть еще несколько мифов. На мифе о том, что «Приднестровье – это исконно молдавская территория», я даже останавливаться не буду: среди вас есть историки и юристы, и вы сами все понимаете. Еще один громкий миф о том, что на территории Приднестровья ведется торговля оружием, производство оружия, осуществляется контрабанда. Этот миф рассыпался сам собой. Как мы не пытались бороться с образом «Приднестровье - черная дыра», у нас ничего не получалось. Но миссия EUBAM (Миссия Европейского Союза по приграничной помощи), которая работает на молдо-украинской границе, в том числе, она присутствует со стороны Украины на приднестровско-украинской границе, ежегодно публикует отчеты, и каждый отчет был все ярче и ярче. Здесь есть одесские журналисты, и они прекрасно знают господина Банфи, которому приходилось отвечать на острые вопросы. «Есть ли контрабанда?» – спрашивали его. Он говорил: «Да, есть контрабанда», и перечислял количество задержанных наркотиков, сигарет и прочего. Спрашивают: «Как и где она была выявлена?». Это был неудобный вопрос, потому что выявлена она была не на приднестровско-украинской границе, а на молдавской. Какая незадача. С мифом о «черной дыре» возникли серьезные проблемы, с этим надо было что-то делать. Тогда возникла другая тема: европейские чиновники стали говорить о том, что в Приднестровье ввозят слишком много курятины. «Они ввозят ее легальным путем, но зачем они ввозят так много?» - таков был аргумент. Они посчитали количество населения Приднестровья, взяли какие-то международные стандарты о том, сколько съедает человек курятины в месяц, и посчитали, что в Приднестровье нет столько населения. Вот тогда было озвучено мнение, что в Приднестровье существуют какие-то «серые» схемы сбыта этой курятины. Таким образом, они выходили из той сложной ситуации с контрабандой и торговлей оружием. Но давайте положим на одну чашу весов ядерные боеголовки, которые в 2005 году, по версии британских журналистов, можно было провести через приднестровско-украинскую границу, а на другую чашу весов положим куриные окорочка – это совсем другой дискурс. Миф сам собой рассыпался. Я давно уже не видела в прессе упоминаний о Приднестровье, как о «черной дыре», и это не может нас не радовать.
И следующий распространенный сейчас миф – это европейские преференции, которые получают приднестровские предприятия, зарегистрировавшиеся на территории Молдовы. Что это за преференции, в чем выгода? Действительно, приднестровские предприятия, которые зарегистрировались на территории Молдовы, получили доступ к определенным европейским преференциям, которые в силу определенных причин распространяются только на Молдову, они могут быть использованы приднестровскими производителями. Используются ли они? Используются, но далеко не всеми, потому что в Приднестровье не так много предприятий, ориентированных на европейский рынок. Те же предприятия, которые работали на европейский рынок, в связи с блокадой 2006 года вынуждены были изменить логистические схемы. Учитывая, что железная дорога стоит, предприятия для того, чтобы затаможить свои товары и отправить их на экспорт, должны были увеличивать логистические пути по некоторым пунктам на 500 километров. Мы понимаем, что двойная регистрация – в Приднестровье и в Молдове – это двойное налогообложение, которое ложится на стоимость произведенной продукции. Увеличение транспортного пути на 500 км – это тоже расходы, которые ложатся на себестоимость продукции. Кроме того, экономическая блокада, которая была в 2006 году, привела к большому оттоку трудоспособного населения. Сегодня существует реальная проблема с кадрами, и порой приходится использовать более дорогую рабочую силу, что тоже ложится на себестоимость продукции. В итоге продукт приднестровского предприятия к тому моменту, когда он попадает на европейский рынок, не нуждается в европейских преференциях, потому что квоту, которую выделил Европейский Союз, он никогда не использует, его товар на европейском рынке становится неконкурентоспособным. Какой смысл привозить в Европу товар, который производится в соседней европейской стране и стоит намного дешевле? Соответственно и рынки Украины и России потеряны для этих предприятий из-за блокады. И когда нам говорят европейские коллеги, что в 2010 году за счет преференций предприятия сэкономили, например, несколько десятков миллионов долларов, они не учитывают, сколько десятков миллионов они потеряли от того, что для них оказались закрыты украинские и российские рынки, на которых они могли торговать, не пользуясь никакими преференциями. Это отдельная интересная тема.
И, наконец, когда мы говорим о европейских преференциях, мы понимаем, что режим, который был создан практически убил приграничное сотрудничество, тот малый и средний бизнес, который работал на этом поле. Если на приднестровско-украинской границе малое приднестровское предприятие изготавливало подошвы для обуви, которая производится, скажем, в Одесской области, то мы с вами прекрасно понимаем, что эти подошвы, если мы их отправим через Рыбницу и север Молдовы и вернем их в Одесскую область, будут стоить больше, чем готовые туфли. Соответственно одесский производитель в таких подошвах, сделанных в приграничных районах Приднестровья, просто не нуждается. Поэтому такого рода предприятия были просто закрыты сразу же, в 2006 году, тысячи людей остались без работы. Когда нам говорят о европейских преференциях, которые любезно предоставляет Европейский Союз, никто не вспоминает об этих предприятиях, об этих людях. Где они? Чем они занимаются? Что они производят? На этом вопрос о мифах, думаю, можно завершить.
Если подводить итоги темы об ориентирах нашей внешней политики, мы видим, что есть определенные политические реалии, есть не всегда объективный дискурс в медиасфере и есть документально закрепленные и на деле реализуемые основы внешней политики Приднестровья. Оно должно развивать добрососедские отношения с Молдовой и Украиной, вместе с тем оно пользуется определенной поддержкой Российской Федерации – единственного государства, которое реально гарантирует мир и стабильность, с одной стороны, и оказывает реально ощутимую помощь – с другой. Вместе с тем, Приднестровье, в силу законодательных положений, должно развивать активное сотрудничество со странами дальнего зарубежья. Осуществлять все это в комплексе невозможно без соответствующего информационного сопровождения, без того, чтобы люди, которые пишут о нас, знали о том, что происходит в Приднестровье на самом деле.
В этой связи мы приветствуем участие журналистов во внешнеполитических мероприятиях, мы также поддерживаем идею пресс-туров для иностранных журналистов. И вам, журналистам, я желаю быть упорными в поиске истины и быть объективными.
В ходе лекции Нина Штански также ответила на вопросы журналистов.
